– Где здесь Сорбонна? – Робко
спрашиваю у француза.
– Она не в Париже.

Историю путешествия в Париж начну, пожалуй, с перелёта. Чешские авиалинии были хороши: уютно, приятно, вино в самолёте подают. А вот пражский аэропорт – это место явно для сильных духом. Сама по себе идея включить июльской ночью кондиционер была неплоха, но… В помещении было примерно +13, стулья были железные и холодные, а лежать мне на них предстояло семь часов. Не выдержав улыбающейся перспективы, я тихонько прокралась в комнату «матери и младенца» и только лишь возрадовалась, свернувшись калачиком в детской кроватке, как… включился кондиционер! В итоге, через два часа сонного блуждания по аэропорту я нашла комнатку, где было много-много маленьких подушечек, обложилась ими аки крыша черепицей, сунула сумку под голову и отключилась.

Я не сошла с ума от счастья, увидев Париж: на сей раз мой рассудок был хорошо подготовлен. читать дальшеДобрые французы с рюкзаками просветили в тонкостях покупки билетов, дотащили вещи и высадили из электрички на нужной станции. Из окон моей обитой красным плюшем комнаты виднелась Эйфелева башня, а район Convention оказался тихим хорошим районом с парком у озера, где я закусила багетом и в очередной раз отметила любовь французов к фаллическим символам.

История моего пребывания в Париже ознаменовалась поисками Сорбонны.

Первая попытка найти Сорбонну закончилась, что неудивительно, в букинистическом магазине. Я не знаю, зачем мне книжка про Рембрандта. Но эта книжка пахнет старой бумагой, её плотные рыхлые листы разрезаны ножом и обтрёпаны по краям и, самое главное, она уютно ложится в руки. Ну как я могла положить её на место?

После букинистического магазина меня под «Tatoue-moi» занесло в Люксембургский сад, где было так нарядно, людно и неспешно, что не хотелось уходить. Там меня приметил забавный итальянец-полуадекват, и начался стремительный квест по Парижу. Это был марш-бросок от «красивых» мест к «очень красивым» и «самым красивым». Мы пели, как сумасшедшие, болтали и примерно часа за четыре пробежали от Люксембургского сада с его пальмами и статуями к высокомерной и печальной церкви Sain-Sulpice, от которой так и веет зимой. Потом было вот уж истинно древнее романское аббатство Saint-Germain-des-Prés и бесконечный Лувр с бесконечной водной гладью у пирамид, мост с замочками на счастье и каменная набережная холодной Сены. Стремительно сменили друг друга Марсово поле, Площадь Согласия (ммм… снова и снова устремленное ввысь нечто – дедушка Фрейд был бы доволен) и жирненькая разряженная арка Carrousel. Финальный забег шёл через Елисейские поля к Триумфальной арке: величественной и какой-то одинокой – и наконец выплыла Эйфелева башня. Вечером я собирала мысли в кучу и пыталась похомячить в тихом районе Convention, стучась в закрытые кафе и магазинчики. Один, как ни странно, открылся, и заспанный хозяин продал мне еду.

Вторая попытка найти Сорбонну была предпринята следующим утром.
На сей раз отправной точкой стал Notre-Dame.

О Нотр-Даме я хочу рассказать отдельно, хотя говорить о нем сложно. Застывший в своей странной, чуть-чуть ущербной гармонии, одновременно изящный и тяжеловесный, нависший ажурной грозой над толпой ошалелых туристов и заставляющий их закидывать голову и щуриться на солнце. «Души готической рассудочная пропасть» – да, это так. В нем слишком много вечности: в торжественных и ласковых лицах каменных святых, в их взглядах, устремленных в безупречные готические розы, в самой его грустной надменности. И вечность эта в его стенах вступает в схватку со вспышками фотоаппаратов. Мне удалось увидеть собор еще раз – в тот же день вечером, без толпы туристов на площади. И я его не узнала. Стены, которые утром были холодными и серыми, окрасились в золотисто-розовый цвет, он был живым. Нет, теперь не криворукие архитекторы уничтожают Нотр, для этого есть массовое поклонение.

После Нотр-Дама я зачем-то уехала на площадь Бастилии – наверно, чтобы еще раз мысленно вознести хвалу проницательности Фрейда. Наткнулась на дом Бомарше и памятник его лукавому хозяину и площадь Вогезов (Place des Vosges). Вот там мне по-настоящему понравилось: уютная площадь, парк и дворик в одном лице. Неподалёку обнаружился китайский ресторанчик с вкусной и дешёвой едой, куда я тут же заглянула. Вообще такие ресторанчики – лучший вариант для бомжующих в Париже. Наевшись вкуснятин и запив их вином, я сказала ква и развалилась на травке под окнами… эх… дома Виктора Гюго, не зная, что это дом Виктора Гюго.

Третья попытка найти Сорбонну была почти успешна. Я отправилась в Латинский квартал, и там состоялся диалог века (см. эпиграф). Я специально уточнила: этот человек был парижанином, причем жил неподалёку... Вот ведь заколдованное место! В общем, я заблудилась в Латинском квартале, зато увидела две незаслуженно забытые церкви: Saint-Séverin и Saint-Julien-le-Pauvre. Первая – сравнительно небольшая – поражает на редкость выразительными физиономиями своих горгулий и необычной полурозой с языками пламени, вторая – лаконичная и неказистая – перестаёт такой казаться в тот момент, когда узнаёшь, что под её сводами читал Фома Аквинат. Сорбонна, как я подозреваю, была через пару кварталов, но я её не нашла. Так и бродила я по кривым улочкам – босиком, благо странные пилигримы здесь уже давно никого не удивляют, – пока не набрела на сквер Viviani. Там я засняла симпатичную пожилую пару, присевшую под раскидистым деревом. Потом выяснилось, что это дерево – самое старое в Париже, ему не меньше четырех столетий.

Короче, не увидела я Сорбонну. Ну что ж, это будет мой должок перед Парижем. На следующее утро предстоял переезд в хостел с многообещающим названием «Юность д’Артаньяна». Свободное плавание заканчивалось.

«Jeunesse d’Artagnan» оказалась отличной гостиницей, правда, на краю цивилизации. Там собралась вся авиньонская группа – победители театральных, музыкальных и языковедческих конкурсов из разных стран – китайцы, бразильцы, латыши, бельгийцы, казахи, парижанка, немножко говорящая по-русски, и «АмальгамА» само собой. Мы быстро выяснили, что не мы одни владеем французским далеко не на уровне В2, и успокоились.

Как и полагается настоящим туристам, мы отправились к Эйфелевой башне, поели тоненьких блинчиков с шоколадом, покатались всей компанией на карусели с лошадками, распугали подпольно продававших башенки афрофранцузов, сказав, что мы русская мафия, проплыли на кораблике по Сене, зависли на сувенирах… и обнаружили, что уже 00:15. Метро работает до 01:00, ехать нам минимум 40 минут, а до ближайшей станции бежать через всё Трокадеро. И мы побежали.
– Посмотрите на водяные пушки… – Последний раз я бегала в школе… – Справа осталась фееричная подсветка… – Аккуратно, ступеньки… – Внимание, мы пробегаем статую мужика с конём! – Чоооорт…
Мы впрыгнули в последний вагон последнего поезда, и на выходе за нашими спинами кинематографично опустились решётки.

На следующее утро мы отъезжали в Авиньон. А что нужно сделать перед завтраком? Правильно, успеть сгонять на кладбище. И мы погнали на Père Lachaise, правда, уже только вдвоём с Аней. Несущиеся сломя голову по рассветной мостовой девчонки с картой здесь впрочем тоже обычное зрелище.

Напоследок была пробежка с чемоданами по жуткому парижскому метро, и TGV заскользил в сторону Авиньона.